Граф и графиня Кушелевы-Безбородко в 1858 году, путешествуя по Европе, встретились в Париже со знаменитым французским романистом Александром Дюма и пригласили его посетить Россию. Дюма с благодарностью принял приглашение. Уже 15 июня 1858 года он выехал из Парижа и возвратился из этого путешествия только 2 марта 1859 года. За это время он успел побывать в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Казани, Астрахани, Баку, Тифлисе, Поти.

Об этом путешествии Дюма восторженно писал: «Путешествовать — это жить в полном смысле слова, это забыть о прошлом и будущем во имя настоящего. Это дышать полной грудью, наслаждаться всем, овладевать творением как чем-то тебе принадлежащим».

Александр Дюма прибыл в Казань из Нижнего Новгорода вечером 27 сентября 1858 года, остановился в гостинице пароходного общества «Меркурий» в Адмиралтейской слободе. И вот первые строки о нашем городе: «…Увиденная с дамбы Казань словно поднимается из глубин огромного озера. Открываясь взору со своим старым кремлем, она являет собою зрелище самое фантастическое… Я не знаю более легкого, более удобного и более приятного путешествия, чем путешествие по России. Особенно знаменита в этом отношении Казань. Здесь наперебой устремляются со всякого рода любезностями, осыпают всевозможными подношениями. Мне здесь дарили тюки чаю, заставили увезти с собой образцы всех кож и всех шкур. Это было одним из лучших путешествий за всю мою жизнь. Я никого не знал в Казани. Но ничего более мне и не требовалось. На следующий день вся Казань узнала о моем приезде, и мне при местном гостеприимстве уже не о чем было беспокоиться: ни о житейских мелочах, ни о провожатых…».

Кстати, о провожатых. Каждый шаг известного француза находился под бдительным и негласным надзором полиции. Вот что писал в секретной депеше начальник казанской жандармерии Львов: «Я дал предписание штаб-офицерам, чтобы они имели за действиями Дюма самое аккуратное секретное наблюдение и о последствиях мне доносили».

Гидом писателя стал генерал-интендант Яблоновский. Кремль, Богородицкий монастырь, где хранится чудотворная икона Казанской Божией Матери, Казанский университет, анатомический театр университета, Дворянское собрание… Город произвел на путешественника неизгладимое впечатление. «Я в Казани, в царстве татар. Положив портфель мой на колени, пишу к вам с берегов Кабанского озера… Храм и мечеть стоят чуть ли не вплотную друг к другу и, образуя союз между полумесяцем и крестом, являют пример братства, которое, вероятно, можно найти лишь в Казани.

…Мы прошли огромную протоку под названием Булак. Я не знаю ничего более живописного, чем длинная цепочка домов деревянных, которые выстроены по ту сторону Булака, и сотнями окон каждый вечер загорается огонек, создавая подобие праздничной иллюминации».

Скучать Дюма не приходилось. Историк-краевед Николай Загоскин писал: «Дюма нарасхват, его приглашали на обеды, вечера, рауты, просили сняться в только что появившейся перед тем в Казани фотографии». Но, несмотря на множество встреч и новых знакомств, Дюма нашел время, чтобы в гостинице закончить свою книгу «Учитель фехтования», куда, кстати, он включил описание казанского Петропавловского собора.

«27 сентября 1858 года часов в шесть вечера с первыми тенями сумерек мы увидели на холме в шести-семи верстах от реки минареты древнего татарского города. Уже стемнело, когда мы бросили якорь и высадились на крутом берегу, изрезанном оврагами.

Мы взяли двое дрожек для себя и телегу для багажа. После десятиминутной тряски по рытвинам и ухабам мы каким-то чудом без происшествий добрались до места назначения». Как уточняют местные газеты, великий романист остановился в гостинице пароходного общества «Меркурий» в Адмиралтейской слободе.

Далее Дюма пишет: «Казань — один из тех городов, что предстают перед вами в дымке истории. Ее татарские воспоминания здесь особенно свежи. Казань с ее восточными воспоминаниями и исламом имеет девятьсот восемьдесят улиц, десять мостов, четыре тысячи триста домов, много церквей, монастырей, десять мечетей, две гостиницы для путешественников, семь трактиров, два кабака, пятьдесят две тысячи двести сорок четыре жителя, из которых пятнадцать тысяч магометан.

Наша гостиница была расположена так, что мы могли увидеть Казань, лишь пройдя полверсты. Далее была огромная дамба длиною в пять верст, такая прямая, будто ее строили по бечевке.

Увиденная с дамбы Казань словно поднимается из глубин огромного озера. Открываясь взору со своим старым кремлем, она являет собою зрелище самое фантастическое.

Я никого не знал в Казани. Но ничего более мне и не требовалось, на следующий день вся Казань узнала о моем приезде, и мне при местном гостеприимстве уже не о чем было беспокоиться: ни о житейских мелочах, ни о провожатых.
На подступах к Казани мы прошли огромную протоку под названием Булак.

Я не знаю ничего более живописного, чем длинная цепочка домов деревянных, которые выстроены по ту сторону Булака, и сотнями окон каждый вечер загорается огонек, создавая подобие праздничной иллюминации.

Здесь церковь и мечеть соседствуют и являют пример такого братского дружества меж крестом и полумесяцем, какое, пожалуй, можно встретить только в Казани»

Далее Дюма рассказывает, как генерал-интендант Яблоновский, ставший его гидом, показывает ему достопримечательности Казани: «Начали с кремля, Спасская башня, башня Сююмбике. Здесь Иван Грозный и царица Сююмбике — самые популярные исторические личности в Казани, один — потому что сделал городу много зла, другая — потому что сделала городу много добра.

Побывали мы и в соборе, где хранится чудотворная икона, известная всей России как икона Казанской Божьей Матери.

Осмотрев кремль и собор, мы пошли по лавкам. Казань славится кожами и мехами. Думаю, что ни в каком другом городе на свете так не выделывают кожу, как в Казани, привез домой три-четыре вещи, являющие собой чудо выделки: охотничью сумку, диванную подушку, патронташ, которые мне подарили, и сапоги, которые я сам купил, и все это оставляет далеко позади лучшие изделия кож Франции и всей России.

После кож идут меха. В Казани есть прекрасные меха всех сортов, от медведя до куницы, белки, голубого песца.

Хорошая медвежья шкура, какая продается по пятьдесят рублей в Москве и по четыреста франков в Париже, в Казани стоит двадцать рублей (т.е. восемьдесят франков).

Познакомились мы и с ректором Казанского университета, осмотрели сам университет, анатомический театр. В университете сто двадцать четыре студента».

С интересом заглядывал Дюма в казанские книжные лавки. Ему было любопытно, есть ли там его книги и как они продаются. В одной лавке он увидел свой роман «Граф Монте-Кристо» с портретом автора, весьма далеким от оригинала. Неудачный рисунок так развеселил его, что писатель расхохотался и, не раздумывая, купил книгу со словами: «Я буду во Франции пугать детей этим портретом!»

А еще Казань оставила свой кулинарный след в знаменитой «Поваренной книге» Дюма, в которой он собирал рецепты разных национальных кухонь. В эту книгу известный гурман внес рецепт «татарских медовых кусочков» — чак-чака.

Зная, что Дюма увлекается охотой, казанцы подарили ему охотничью сумку, диванную подушку, патронташ. А генерал Лан устроил для французской знаменитости охоту на зайцев. По воспоминаниям Дюма, охотились «…верстах в тридцати от Казани. В эту охоту убили сорок шесть зайцев, из них двенадцать были мои. В Казани даже зайцы любезны!»

Уплывать из нашего города Дюма должен был на пароходе «Нахимов», но из-за охоты он опоздал на рейс. И тогда ради того, чтобы высокий гость мог спокойно поохотиться, его влиятельные казанские друзья на целые сутки задержали отправление «Нахимова»! Из Казани Дюма отправился в Саратов, а затем в Астрахань. Далее уже каретой на Кавказ, оттуда в Константинополь и домой.

Источник
Источник
Источник